Величайший в мире торговец - Ог Мандино

— Ты утверждаешь, что все свитки, кроме одного, содержат правила торговли. А что в последнем свитке?

— Последний свиток, как ты его назвал, должен быть прочитан первым, поскольку все они пронумерованы для чтения в особом порядке. И этот первый свиток содержит тайну, которая на протяжении всей истории была доверена лишь горстке мудрецов.

В первом свитке указан воистину самый прямой путь к постижению того, что записано в остальных.

— Выходит, эта задача по силам не каждому?

— На самом деле, это простая задача, требующая от человека готовности вовремя расплачиваться и оставаться внимательным до тех пор, пока каждый закон не станет частью его личности, пока каждое правило не станет привычкой.

Эрасмус склонился к ларцу и извлек один — из свитков. Осторожно держа его в руке, он указал им в сторону Хафида.

— Прости, господин, но почему же ты не поделился этими правилами с другими, особенно с теми, кто долго работал у тебя? Ты всегда был столь великодушен, почему же все, кто торговал для тебя, не получили возможность прочесть слово мудрости и стать богатыми? Благодаря такому ценному знанию все могли бы стать более совершенными продавцами. Почему ты все годы держал эти правила при себе?

— У меня не было выбора. Когда много лет назад эти свитки были даны мне на хранение, я поклялся, что поделюсь их содержанием только с одним человеком. Тогда я не понял смысла столь странного требования, но мне было велено применять эти правила только до тех пор, пока не появится тот, кто бы нуждался в помощи и руководстве этих свитков больше, чем я, когда был юношей. Также мне было сказано, что по некоему знаку я узнаю человека, которому должен передать их, даже если он и не знает, что именно ищет.

Я терпеливо ждал и по дозволению использовал — эти правила. Благодаря знаниям, я стал тем, кого многие называют величайшим в мире торговцем, подобно человеку, от которого я унаследовал эти свитки, величайшему торговцу своего времени. Теперь, Эрасмус, ты поймешь, наконец, почему некоторые действия, совершенные мной в эти годы и казавшиеся тебе странными и бесполезными, приносили успех. В своих делах и решениях я всегда руководствовался этими свитками, поэтому не моей мудростью мы заработали так много золотых талантов. Я был только исполнителем.

— Ты до сих пор веришь, что тот, кто должен получить от тебя эти свитки, еще появится, ведь прошло столько времени?

—Да.

Хафид бережно уложил свитки и закрыл сундук. Не поднимаясь с колен, он тихо спросил:

— Ты останешься со мною до того дня, Эрасмус?

Казначей пересек полосу света и подал руку Хафиду, потом кивнул и словно по безмолвному указанию своего хозяина вышел из комнаты. Хафид затянул ремни, поднялся и вошел в маленькую башенку, затем ступил на балкон, окружавший большой купол.

В лицо его дул восточный ветер, наполненный запахами озер и раскинувшейся за ними пустыни. Старик улыбался, глядя на кровли Дамаска, и мысли его перенеслись в прошлое.

Глава ТРЕТЬЯ

Была зима, и на Масличной горе стоял холод. От Иерусалима через узкое ущелье долины Кедрон из Храма доносился запах дымящихся жертвоприношений и воскурений, этот тяжелый дух смешивался со жгучим запахом растущих на горе терпентинных деревьев.

Огромный торговый караван Патроса из Пальмиры остановился для отдыха на том открытом склоне, что возвышался над Вифанией. В этот поздний час все стихло; даже любимый жеребец великого торговца перестал щипать низкие фисташковые деревья и застыл возле податливой лавровой изгороди.

За длинной вереницей притихших палаток, вокруг четырех древних слив образовался квадратный загон из густых зарослей конопли, в котором с трудом можно было различить сбившихся кучу продрогших животных — ослов и верблюдов. Весь лагерь замер, двигались только двое стражников, охранявших повозки, высокая тень на стене большого шатра из козьего волоса.

Внутри шатра расхаживал рассерженный Патрос. Он изредка останавливался, встряхнув головой, глядел на оробевшего юношу, преклонившего колени у входа. Наконец, он опустился всем телом на вышитый золотом ковер и кивком подозвал к себе юношу.

— Хафид, всегда ты мне был как родной. Я поражен и сбит с толку твоими странными речами. Ты не доволен своей работой?